Опубликовано на сайте Тюремное служение (http://www.t-sluzhenie.ru)

По обе стороны решетки. Материал из книги «От сумы и тюрьмы… Книга для всех».

Разместил(а) Татьяна
Создана 2015-04-11 13:42

Татьяна Павловна Борискина преподает в двух воскресных школах Новый Завет и церковнославянский язык, а также занимается Законом Божиим в СИЗО с несовершеннолетними правонарушителями. Несколько лет назад она пережила клиническую смерть. Духовный опыт, приобретенный ею в состоянии смерти, изменил всю ее прежнюю жизнь.


Как я пришла в СИЗО

Если бы мне сказали лет восемь-десять назад, что я буду вести духовную работу с несовершеннолетними правонарушителями – я бы просто не смогла принять это всерьез, так далеко я была мыслями от их мира, от них самих, неблагополучных подростков с неадекватным поведением, потрепанных жизнью.

* * *

Когда я первый раз шла на занятие, от страха у меня подгибались колени. Я всю дорогу читала Иисусову молитву, Серафимо-Дивеевское правило. Нервы были на пределе, напряженно обдумывала, как начну беседу, молила Бога, чтобы Он отверз уста мои „гугнивые“ и помог хотя бы слово вымолвить. Я не знала, как встретит меня группа, захотят ли вообще ребята прийти на занятие.

Вот, наконец, я приехала в назначенное место. Сначала – проверка документов. Чтобы пройти внутрь, необходимо сдать мобильные телефоны, всю аудио- и видеоаппаратуру, режущие и колющие предметы, таблетки. После этого нас встречает воспитатель и провожает в корпус на этаж, где расположена комната для занятий.

Надо сказать, что внутренне я была готова к худшему, но все оказалось не так уж и страшно. Войдя в отремонтированный класс с видеоаппаратурой, я помолилась и стала ждать группу. Через несколько минут вошли заключенные... и я их узнала. Однажды их всех я уже видела во сне.

Это была моя первая группа – камера униженных. Как они слушали! В дальнейшем все они уверовали в Бога. Их было восемь человек, и когда я рассказала им о Ноевом Ковчеге – что спаслось восемь человек из семьи Ноя, ребята выразили надежду: „Может, и наша камера – ковчег, и мы тоже спасемся?!“ К сожалению, мы не можем отслеживать их дальнейшую судьбу в колонии, но я уверена, что каждый из них ушел на этап с крестом на шее и Господом в сердце. Они просили рассказать о Преподобном Серафиме Саровском, о Царственных мучениках – Николае II и его семье. Интересовались всем: сотворением мира, Ангельскими силами... Учили молитвы. После наших занятий ребята устроили у себя в камере красный уголок, куда поставили иконы, пожертвованные им прихожанами храмов. Надели крестики, попросили принести молитвословы и Евангелие.

Господь давал мне и правильные слова, и подсказывал способ убедить слабо верующих. Кроме наглядного материала и икон, я всегда привожу в СИЗО гостинцы. У заключенных, конечно, есть еда в камерах, но эти привезенные конфеты, печенье ценятся на вес золота. Это подарки с „воли“. Обычно мне их жертвуют слушатели воскресных школ, в которых я преподаю. Раньше я испытывала дефицит в иконах, молитвословах, крестиках... Но Господь все видит и слышит. Как только у меня кончается запас духовной литературы, я подхожу к иконе Спасителя и прошу: „Господи, помози!“. И обычно на следующий день мне передают целую сумку с иконами, книгами, молитвословами, гостинцами, и даже деньги жертвуют на подарки заключенным. И так всегда. Слава Богу за всё! Слава Ему, что никогда не оставляет просьбу невыполненной!

Люди несут и несут передачи в СИЗО. Хорошо, что я умею водить машину, иначе было бы весьма затруднительно тащить эти объемистые сумки на другой конец города.



Можем ли мы помочь...


Если Святые при жизни считали себя падшими, то можно себе представить, какой трудной дорогой идут к Богу подростки‑правонарушители, часто не имеющие родителей или выросшие в семьях наркоманов и пьяниц. Часто мальчишки говорят мне, что я похожа на их маму. Как-то один подросток сказал, что я напомнила ему женщину, которая от какого-то храма ежедневно привозила на вокзал суп для голодающих, в числе которых был и он.

Среди обитателей СИЗО много таких, которые целыми группами жили в притонах, на вокзалах, в пустых квартирах, на заброшенных дачах. Как-то я присутствовала на беседе воспитателя с подростком и услышала следующую историю. Подросток убил свою бабушку, просто толкнув ее со стула. Она ударилась головой об пол и умерла. Все произошло из-за того, что она не выдала внуку очередную порцию денег на „прогулку“ в другой город с друзьями. Бабушка жила с сожителем, который к тому же являлся ее собутыльником. Мальчик жил в этой же квартире с четырнадцатилетней девочкой, которая ушла от своей матери-наркоманки.

И все же, несмотря на столь специфичные особенности контингента СИЗО, женщины-воспитатели в большинстве своем с добротой и участием относятся к заключенным детям. И именно это, более чем что бы то ни было, помогает малолетним преступникам не утратить окончательно человеческое достоинство.

Доброе слово – дефицит „железного дома“. Тем, кто трудится на поприще тюремного служения, надо искать у своих подопечных живое место, не онемевшее от наркоза страстей и грехов. Иногда человеку бывает необходимо, как воздух, чтобы его просто назвали по имени, погладили по голове... Ведь СИЗО – это Государство в Государстве. Здесь свои законы, иногда очень жестокие.

Я хочу привести пример того, как благодаря мудрости воспитателя ребята смогли правильно оценить свой поступок и попросить прощения за то, что было сделано неправильно. Приближалось Рождество, и Патриархия пожертвовала роскошные елки для изолятора. Елки установили в классной комнате, оставалось только нарядить их. Воспитатель раздала по камерам бумагу, клей и предложила ребятам своими руками сделать украшения. В одной из камер, по инициативе "смотрящего" – главаря, подростки отказались участвовать в подготовке к празднику. А в день Рождества воспитатель подписала каждому ребенку открытку и повесила их на елку. Надо было видеть горящие от счастья и удовольствия глаза ребят, когда они находили на елке свои открытки да еще получали рождественские сувениры! Многие мальчишки плакали. Ребята из отказавшейся камеры попросили прощения у воспитателя. Воспитатель может очень сильно повлиять и на дальнейшую судьбу малолетнего правонарушителя, если только он сам не будет оказывать сопротивления этому положительному влиянию. Вот случай из практики воспитателя СИЗО. Ребенок под руководством воспитателя прошел труднейший путь становления личности. Мальчика звали Сережа. До того момента, как он попал в изолятор, окружающая среда лишь способствовала его падению. Сережа жил с матерью, имеющей двух сожителей. Вечно пьяная мать и домашние разборки вынудили парня уйти на улицу и начать воровать. Попал в СИЗО. Грозило три года лишения свободы. Период адаптации проходил очень остро. Впал в страшное уныние. Воспитатель боролся за ребенка, ежедневно беседовал с ним. Сережу мучил вопрос: „Почему в мире все так несправедливо?“. Он спрашивал воспитателя о смысле жизни, о вере в Бога... В его душе шла напряженная внутренняя борьба.

В конце концов, с Божией помощью и волевым усилием Сережа победил чувство уныния, начал читать духовные книги. Его поставили "смотрящим" в камере (на эту должность выбирают сами сокамерники). Он боролся и за то, чтобы по-евангельски простить свою опустившуюся мать. И Господь даровал ему свободу, он оказался на воле. Воспитатель отслеживал дальнейшую судьбу этого мальчика. После освобождения Сережа решил, что лучше пойти работать, нежели заниматься тем, чем занимался раньше. Он устроился разгружать вагоны, но часто ложился спать голодным, так как не всегда вовремя получал плату за свой труд. Стал ходить в храм, исповедоваться, причащаться Святых Христовых Таин. Простил свою мать. Сейчас женат, счастлив в браке, имеет двоих детей. Но это единичный случай, когда волевой характер подростка, сочетаясь с верой в Бога, отвели его от греха.

И все же помогать нужно каждому человеку, который принимает нашу помощь. Как-то я была свидетелем беседы с ребенком в кабинете воспитателя. Максим попал в СИЗО в то время, когда его мать лежала в больнице, умирая от рака. Ему сообщили о ее смерти, и мальчик рыдал в кабинете, говоря, что это он виновен в смерти мамы, что не ценил ее. Чувство вины всколыхнуло его душу. Он оказался некрещеным, и я дала ему молитвослов, духовную литературу. Впоследствии он стал верующим, покрестился и стал молиться о своей усопшей матери.

Слово „мать“ в СИЗО свято. Подростки стараются даже не употреблять в речи нецензурные выражения, содержащие это слово.

У меня в группе был очень слабый мальчик, его все обижали, гнали из камер. Из разговора с ним я узнала, что он ждет письма от матери. На занятиях он постоянно что-то писал на клочках бумаги. Оказалось, что он пишет маме бесконечное письмо. Мне было жаль его до боли. Я молилась: „Господи, помоги Сереже!“. И однажды на моем уроке неожиданно вошла воспитатель (в это время мальчик писал очередное письмо маме) и вручила ему конверт. Ребенок разрыдался. В классе раздавался шепот: „Наверное, от матери письмо получил?“. Я подсела к нему через несколько минут, в то время как все остальные смотрели православный фильм „Умягчение злых сердец“ о женской колонии, и спросила: „О чем ты плачешь?“. Он ответил: „Они написали, что любят меня: и мама и братик. Они пишут, что я им нужен!“. Нужен – вот чего хочет каждый человек. А юные обитатели СИЗО порой не нужны никому – ни родителям, ни обществу. Порция ласки оживляет душу любого человека.

Слабые дети часто попадают в разряд "опущенных" камерой. Эта проблема жестко стоит в тюрьмах, колониях и СИЗО. Лет десять-пятнадцать назад, по рассказам старожилов СИЗО, над ними довлели „законы джунглей“. Их место было не на кровати, а под ней; миска и ложка находились там же. Чтобы пойти в туалет, им надо было попросить разрешения у камеры. В наши дни условия их пребывания в камере смягчились, но и сейчас сидеть рядом с ними и есть никто не желает. Дно их алюминиевых мисок перечеркнуто крест-накрест. Больше никто из них не ест. Раздатчик еды "баландер" не имеет права дать "опущенному" обычную миску. В противном случае ему грозит наказание.

Вторая проблема – это принятие Святых Даров Причастия из одной лжицы с "опущенными". Во всех местах лишения свободы это считается просто недопустимым. Никто не подойдет к Причастию в храме, если рядом стоит "опущенный".

В СИЗО свои правила и способы передачи информации. Здесь существует целый „штат работников“ в каждой камере. "Дорожники" – это те, кто производит продвижение информации из одной камеры в другую. Они работают по ночам, а в это время у дверей камеры стоит мальчик "на тормозах". "Дорожник" – ответственная должность, ему необходимо обладать ловкостью рук и мгновенной реакцией. Суть заключается в том, что через решетку одной камеры бросается веревочка с грузом на конце (это может быть обожженный хлебный шарик или какой-то другой грузик). По веревке передается скрученная вокруг нее записка, часто зашифрованная, где содержится информация обо всех новеньких и уходящих на этап; их характеристики, „статус“ в СИЗО, а также новости дня на этаже и в камерах.

Существует свой тюремный язык – стук в стену. Ребята очень быстро учатся языку глухонемых. Я сама была свидетельницей, с какой легкостью они всей камерой обучались общению с новеньким глухонемым мальчиком – буквально за одну-две недели.

Если ребенок попадает после СИЗО в колонию, а он "опущенный" и хочет скрыть свой позор, ему не удастся это сделать. „Тюремная почта“ работает безотказно. Иногда "опущенные" попадают в СИЗО уже „профессионалами“; до этого они работали стриптизерами в ночных клубах или общались с гомосексуалистами и принимали наркотики. Информация также очень оперативно передается из колонии в СИЗО и обратно через подростков, которые имеют "вторую ходку", т. е. уже отсидели, вышли на волю и вновь попали в СИЗО.

На Рождественских чтениях 1995–1996 гг., посвященных исправительным учреждениям, в Синодальном Отделе выступали многие священнослужители, обсуждая этот злободневный вопрос. Один священник очень грамотно прокомментировал эту проблему: „Ты вставай первым на Причастие, он ("опущенный") будет принимать Святые Дары последним, но я (т. е. священник) все равно буду все доедать после вас и, несколько раз промывая Потир водой, выпивать все, чтобы ни одной частички или капельки Тела и Крови Господней не осталось в Святой Чаше“. В СИЗО находится большой процент инославных ребят, особенно мусульман. Я всегда спрашиваю, желают ли они присутствовать на духовных беседах. Часто они просят у меня Коран, но за неимением оного, я предлагаю им Святое Евангелие или просто посидеть на одном уроке. Как правило, они очень внимательно слушают, ходят на занятия, но от иконок и молитвословов отказываются категорически.

Один из очень уважаемых воспитателей, имеющий многолетний опыт работы в местах лишения свободы, рассказывал мне случай из своей практики. Взрослый заключенный, подполковник, находившийся под следствием за растрату, будучи мусульманином, попросил принести ему Коран. Не имея этой книги, воспитатель предложил ему ознакомиться со Священным Писанием Ветхого и Нового Заветов. Через какое-то время Али (так звали этого человека) попросился на беседу к воспитателю, где сообщил, что он прочел Ветхий и Новый Заветы, и „теперь понял, как надо жить, осознал все ошибки в своей прошлой жизни“. Он уверовал в Бога, и, когда шел на суд, твердо сказал: „Я буду освобожден (а ему грозило четыре года лишения свободы). Я верю, что Бог мне поможет!“. Из зала суда обратно в СИЗО он не вернулся. Его освободили.

СИЗО – это проходной двор. В нашем государстве не существует программы защиты и адаптации вышедших на свободу подростков. Проще запихнуть их обратно за решетку, чем спасать их души. Нет государственных реабилитационных центров для приема подростков, чтобы они могли адаптироваться к новой жизни, перестроиться как духовно, так и физически. Духовно – прийти к Богу. Физически – приобрести профессию, делать что-то своими руками, вместо того, чтобы тащить из карманов. Это могли бы быть поселки при храмах, где подростки трудились бы в столярных, сапожных мастерских и т. д. Освоить какую-либо профессию, чтобы иметь возможность заработать себе на хлеб – это первостепенная задача освободившегося заключенного.

Я уверена, что если нашему государству действительно небезразличны освободившиеся из мест лишения свободы несовершеннолетние преступники, необходимо каждую неделю выходить на связь с этими детьми, прослеживать их дальнейшую судьбу.


Наркомания, сатанизм, ВИЧ... есть ли надежда?

Наркомания – это несчастье, смерч, уносящий детей как из благополучных семей, так и обитателей подворотен, вокзалов, бывших детдомовцев. В СИЗО процветает наркомания: чай заваривается до состояния "чифира" и в него добавляется какая-нибудь гадость, которую дети пьют по ночам. Как правило, подростки попадают в СИЗО, уже попробовав на воле каких-либо химических веществ, вызывающих зависимость. Клей „Момент“ продается в хозяйственных магазинах. ЛСД совершенно спокойно распространяется на дискотеках. В ночных клубах существует обычай: „Первый стакан напитка – бесплатно“. Героин очень активно рекламируют во дворах школ, угощая детей жвачками и конфетами в весьма привлекательных и ярких обертках.

Группа в камере делится на ночных и дневных, которые (как объясняют сами заключенные) любят общаться друг с другом. А так как камера рассчитана на десять-пятнадцать человек, то подростки разделяются „по интересам“.

В СИЗО часто попадают глухонемые, которые на воле привлекались к ответственности за торговлю наркотиками.

Хочу рассказать о необычной камере и трагичных судьбах ее обитателей. За этих мальчиков я молюсь сугубой молитвой до сих пор.

Однажды старший воспитатель попросила меня провести несколько занятий в камере ВИЧ инфицированных. В ней было только три мальчика. На первом занятии присутствовал охранник, так как один из заключенных, Женя, вел себя очень буйно. Когда мы познакомились, ребята немного рассказали мне о своем детстве.

Саша воспитывался в детском доме. Его усыновила семья оперативника. Лет в десять-одиннадцать он даже помогал в храме алтарничать. Однажды отец взял его с собой на работу. Саша вспоминает: „Я сидел за столом и рисовал. Потом, как в замедленной съемке, произошло следующее: мой карандаш упал на пол, я залез под стол, чтобы его поднять, но в этот момент от удара ногой дверь в кабинете резко открылась, и люди в черных масках в упор расстреляли моего приемного отца“. Через некоторое время умерла приемная мать, и подросток оказался на улице в среде наркоманов. В СИЗО попал за грабеж. Здесь в его сознании, своеобразном „депо памяти“, где постоянно накапливалась информация, всплыла его помощь батюшке в храме. Саша начал читать Святое Евангелие, утренние и вечерние молитвы. Он очень добрый и общительный мальчик.

На Пасху Саша передал мне подарки – четки, сделанные из хлебных шариков, обкаленных огнем спички и ничем не отличающихся от камешков. Это был подарок от чистого сердца. Саша очень ценил доброе слово, всегда отвечал на оказываемые ему знаки внимания. Он был любознательным и смышленым. За неимением достаточного количества улик его должны были освободить через несколько месяцев. Он усердно читал духовную литературу, молитвы, просил святой воды и ладана.

Вскоре его освободили, и Саша обещал не воровать и сразу пойти в храм, но не выдержал. Опять попал в СИЗО, ограбив уже через несколько дней какую-то фирму. Когда мне сообщили, что он опять в СИЗО, я очень расстроилась, пришла к нему на беседу. Мальчик рассказал, что ничего не мог с собой поделать, что „его нечистый дернул“. После освобождения его сразу же встретили старые дружки и предложили поехать на какую-то заброшенную дачу. Это было зимой. Приехали поздно ночью, разгребли снег, вошли в дом и легли спать. Где-то в час-два ночи Саша проснулся и обнаружил под подушкой и матрасом множество ножей, колющих и режущих предметов, на которых была засохшая кровь. От страха ему захотелось в туалет. Ему было жутко, он вышел в коридор и стал чиркать спичкой, чтобы осветить пространство. Когда спичка разгорелась, он, опустив глаза вниз, увидел два копыта. Медленно поднимая глаза и обжигая пальцы догорающей спичкой, Саша с ужасом увидел уродливое мохнатое существо с козлиной бородой и рогами. Ноги отказывались слушаться мальчика, и он застыл на несколько секунд. Его насквозь пронизывал животный страх, а бес смотрел на него, не отрываясь, и мерзко ухмылялся. Очнувшись, Саша с диким криком ринулся в комнату, где спали остальные мальчишки. Он тряс их, обливал холодной водой, обсыпал снегом, но никто не просыпался, словно кто-то ввел их в летаргический сон. Наконец они пробудились с недовольным ворчанием. Саша закричал: „Ребята, скорее отсюда, здесь полно окровавленных ножей, и я сейчас видел беса!“. Всю оставшуюся ночь подростки уныло брели по железнодорожному полотну по направлению к Москве.

Через несколько дней Александра приняли на работу в небольшую фирму. Он не удержался и в первый же день украл большую сумму денег. И вот он снова в СИЗО.

– Саша, как же так? – спрашивала я его. – Ты же обещал больше не воровать!

– Я сам не знаю, как это получилось. В мозгах у меня звучал настойчивый приказ: укради, укради, укради... Он доводил меня до звона в ушах, до ломоты в затылке, как испорченная пластинка, повторяя одно и то же. И я это сделал.

– Саша, а почему у тебя на шее вместо крестика брелок с изображением инь-янь? Это же оккультизм, мы с тобой беседовали об этом.

– Мне очень хотелось его купить, он такой красивый. Я сразу же пошел и на ворованные деньги купил его.

– Саша, выбрось этот медальон и, пожалуйста, надень крест! – просила я его.

Он обещал подумать. Такова судьба первого обитателя камеры ВИЧ-инфицированных.

Второй – Женя, рыжий паренек с живыми умными глазами, пожалуй, самый смышленый из всех, кого я видела за время моего посещения СИЗО. Мне он сразу понравился своей любознательностью, способностью анализировать ситуацию. На меня сыпались бесконечные вопросы о сотворении мира, о мире Ангельском, о Крестных Страданиях Господа Иисуса Христа. Женя был сатанистом и наркоманом. На его примере можно отчетливо проследить, как изменилась душа подростка с того момента, как он уверовал в Бога. Но прежде надо было пройти нелегкий путь.

Мать Жени умерла несколько лет тому назад. Отец стал водить домой женщин. Все безобразия происходили на глазах у ребенка. Однажды очередная отцовская пассия утащила перед уходом какую-то ценную вещь. Отец обвинил во всем Женю, которому было тогда тринадцать лет. Сейчас ему семнадцать. Отец привязал сына к табуретке, залепил рот пластырем и начал бить. Истязания продолжались в течение двух суток. Когда отец в очередной раз „принял на грудь“, ребенок отвязался и убежал из дома. Примкнув к группе наркоманов, живших на чьей-то пустой квартире, он стал нюхать клей, потом, нафтизин, эфедрин и постепенно перешел к героину. Героин давали бесплатно, до тех пор пока у мальчика не сформировалась устойчивая тяга к наркотику. Каждый день Женя ходил играть в залы игровых автоматов, которые заполонили городские улицы у метро и крупных магазинов. Сатана, как паук, плетет свои сети, чтобы заманить в них неопытных подростков и перемолоть своими страшными челюстями душу и личность человека, оставив лишь пустую внешнюю оболочку, которую и телом-то назвать сложно. Женя стал одним из тех, кто попался. В тот день ему было плохо, крутило, ломало и не хотелось жить. Пошел играть с мыслью, что если есть сатана и если он поможет ему выиграть, то он продаст ему душу. Тем вечером ему сопутствовала бешеная удача. Он выиграл кучу денег, а в голове крутилась навязчивая мысль: „Ты продал душу сатане“. Неожиданно для себя Женька стал рисовать сатанинские пентаграммы, ставить в центр свечу и читать заклинания, о которых раньше не имел ни малейшего представления. Так прошло года два: наркотики, игровые автоматы... Через иглу заразился СПИДом. Попал в СИЗО. Так в одной камере встретились бывший алтарник и сатанист.

„Амортизатором“ между ними стал третий мальчик – Антон. Он сглаживал конфликты, разряжал атмосферу. Парень с тоской во взгляде, но очень спокойный и уравновешенный. Вечерами в камере шли бои. Когда Саша начинал читать Святое Евангелие или вечерние молитвы, Женя рисовал пентаграмму и набрасывался на него с кулаками. Антон их разнимал. Дошло до того, что ребята вполне серьезно собирались убить друг друга.

Скажу несколько слов об Антоне. Ребенок родился в тюрьме. Мать вышла на свободу и оставила сына на произвол судьбы. Подросток не знает даже, где она сейчас. Во время беседы я объясняла ребятам, как важно и необходимо молиться о родителях (как о живых, так и об усопших). После того, как Антон рассказал мне свою историю, он спросил: „А за таких матерей тоже надо молиться?!“. Я ответила: „Да. Даже за таких... Она дала тебе жизнь. Очень трудной дорогой ты идешь к Богу, но Он не оставит тебя. А за мать молись как за заблудшую. Проси Бога наставить ее на путь истинный“. Когда зашел разговор о возрасте ребят, оказалось, что Антону через неделю должно было исполниться восемнадцать лет, и дата его рождения приходилась как раз на тот день, когда я посещаю СИЗО. Я решила поздравить его: испекла пирог, положила в пакетик футболку и книжку Николаева „Из рода в род“. В тот день беседа с мальчиками проходила очень оживленно. Они задавали много вопросов. Женька выдвинул теорию, что если бы мы изобрели машину времени и подсказали Адаму и Еве не поддаваться соблазну и не есть запретный плод, то тем самым спасли бы человечество от грехопадения. Антон спросил, будут ли гореть в аду прокуроры, неправедно осудившие людей. Я была слегка шокирована этим вопросом и недоумевала, с чего бы Антону задавать его. Все разрешилось несколькими минутами позже. После занятия я прочла молитву „Достойно есть“ и поздравила Антона с днем рождения. Надо было видеть глаза этого парня. Он как-то неуклюже взял в руки пирог и подарок; в глазах его стояли слезы. Проходя к выходу мимо меня, он тихо прошептал: „Это мой первый день рождения, когда мне подарили что-то. Я никогда раньше не получал подарков. А про меня не думайте ничего плохого, меня подставили“. На суде Антона приговорили к семи годам заключения за убийство. На следующий день после дня рождения его увезли на этап. Больше мы не виделись.

Теперь я расскажу о том, что творилось в этой камере, когда начались наши занятия. На первую беседу ребята пришли оживленные, внимательно слушали, задавали вопросы. На вторую беседу Женя прийти отказался. Но позже все же пришел и рассказал, что ему приснился очень страшный сон: якобы он находился в преисподней и к нему обращался сатана с требованием не ходить на занятия и не читать Святое Евангелие. Женя сидел очень настороженно, постоянно ерзал и озирался. Потом он признался, что когда Саша читает Евангелие и молитвы, готов убить его. В это время его рука начинает непроизвольно рисовать пентаграммы и он, по его словам, просто звереет... Спросил, что ему делать. Я посоветовала ему в тот момент, когда он нарисует пентаграмму, перечеркнуть ее православным крестом. Это очень эффективно подействовало. Вскоре в камере появился так называемый полтергейст (попросту – бесовщина). Ребята, сидя втроем на одной кровати, с ужасом наблюдали, как веник из одного угла перемещался в другой, из вентиляционной трубы высовывалась окровавленная рука, в окно через решетку смотрели отвратительные ухмыляющиеся морды бесов. Все это они мне рассказывали на занятиях. Перед Пасхой Жене приснился сон, что вселенная – это огромное колесо с острыми лопастями, которые перемалывают человеческие тела, попадающие под них. И вдруг кто-то говорит: „Христос Воскрес! Пасха!“. И колесо остановилось. Стало тихо-тихо и спокойно. На этом месте Женька проснулся. Вскоре Сашу отпустили, и Женя остался в камере один. Так как все трое (Женя, Саша и Антон) были ВИЧ инфицированные, к ним запрещалось подселять других заключенных. Наблюдая за судьбами обитателей СИЗО, я все больше удивляюсь Божественному Провидению и Его Милосердию. Женька остался в камере один и пробыл там двенадцать месяцев. По какой-то необъяснимой причине суд все откладывали и откладывали. Женя стал читать утреннее и вечернее правила, Святое Евангелие. Я приносила ему духовную литературу, брошюры о вреде наркомании, суициде. Однажды он попросил меня принести ему ладан и, подогревая его в алюминиевой ложке, начал ежедневно кадить камеру. Просил святую воду. Стал молиться ночами. Через несколько месяцев я видела перед собой глубоко верующего православного человека. Господь дал ему в одиночестве переосмыслить все ценности жизни, и его сильный характер помог ему справиться с бесом уныния, который часто посещал его. Все, что я ему передавала – иконки, ладан, литературу, просфоры, святую воду – он, в свою очередь, делил и передавал в другие камеры, где тоже остро нуждались в помощи Бога. А там были все верующие и практически все встречались с бесами или сатаной. Особенно хорошо знают, что это такое, наркоманы и сатанисты.

Однажды Женя кадил камеру, обходя все углы, и вдруг сверху послышался крик:

– Как хорошо, еще дымку поддай! Я чуть не повесился, а теперь мне так хорошо! Запах ладана проник в камеру сверху, где находился подросток с девиантным поведением и склонностью к суициду. Женька спас его. А вернее будет сказать, что Бог через Женьку привел и того парня к вере.

А вот еще один пример из моей практики – Станислав (Стас). Ему было около пятнадцати лет, когда он попал в СИЗО за прием наркотиков. У его матери было трое детей. Однажды, собираясь на занятия, я взяла с собой книжку о самоубийствах с целью дать ее кому-нибудь почитать. Дети пришли новые, мы познакомились. Они внимательно слушали беседу, задавали вопросы. Особенно всем интересовался Стас. Неожиданно для себя я протянула ему эту книжку. Реакция его была, как мне показалось на первый взгляд, неадекватной. Он замер, взял книгу и спросил меня глухим голосом: „Откуда вы знаете, что я наркоман и хотел покончить жизнь самоубийством?“ Он поднял рукав и показал мне пять-шесть рубцов от порезов лезвием. Я ответила, что ничего не знала, но Господь моими руками (а я лишь Его раба) протянул ему руку помощи. Мальчик на следующем занятии категорически отказался читать утренние и вечерние молитвы и поведал мне историю, свидетелями которой была вся камера. Через несколько дней после первого занятия Стас прочитал книгу о самоубийствах, серьезно задумался над этой проблемой и решил почитать молитвы. Ночью ему приснился страшный сон. По словам мальчика, сатана прошипел ему: „Прекрати ходить на занятия и читать молитвы! Я у тебя в крови!“. Стас проснулся в холодном поту и начал читать первые строки из молитвослова. Внезапно он ослеп на оба глаза и несколько минут ничего не видел. Постепенно зрение вернулось, но он уже боялся даже открывать молитвослов. Я убедила его не бояться бесовской силы, процитировав слова Господа нашего Иисуса Христа из Святого Евангелия, что только постом и молитвой (см.: Мк. 9, 29) можно изгнать бесов. „Только Господь может помочь тебе, – сказала я Стасу, – и Он желает вытащить тебя из этой трясины. Не бойся ничего, Господь будет тебе помогать“. Я постоянно вспоминаю Стаса и молюсь о нем. Он поверил в Бога, стал ходить в храм, причащаться. Посещал наши занятия. А маме передавал через воспитателя, что у него все хорошо, что теперь он занимается в воскресной школе, узнал много нового и больше не хочет делать того, что делал в прошлой жизни до СИЗО. Его осудили на четыре года. Он ушел на этап верующим человеком. Дальнейшая судьба Стаса мне неизвестна, но я молюсь, чтобы Господь не оставил его.


Мы не имеем права отгораживаться


„Если Бога нет, то все дозволено“, – так писал величайший русский писатель XIX века Ф.М. Достоевский. В современном мире вседозволенность, прикрытое или демонстративное безбожие стало привычным фактом сознания, повседневного поведения. А русский мыслитель Иван Ильин сказал, что безбожие в наши дни остается „правилом жизни и программой жизни“. Вседозволенность порождает все пороки общества.

Пора наконец и нам серьезно задуматься над воспитанием и перевоспитанием подрастающего поколения. У храмов мы часто встречаем детей, просящих милостыню, а порой и просто „покушать“. Но почему-то отгораживаемся неприступной стеной от этих маленьких изгоев общества. Не только Церковь должна заниматься делами милосердия и не только прихожане должны складывать в церковную кружку пожертвования на тюрьмы. Настало время ставить этот вопрос на государственный уровень.

По обе стороны решетки... Как часто мы, искренне жалея людей, находящихся в заключении, наивно себя считаем свободными. Но чем мы, собственно, лучше? Разве мы не осознаем, что так же, как и те несчастные, находимся за решеткой своих страстей и привычек. Разве мы не знаем, что весь мир, как и они, ждет Суда и приговора Всевышнего Судии и Создателя. Только если приговор на суде земном часто зависит от умелого и дорогостоящего адвоката, который способен защитить подсудимого, то Суд Господа над всем миром не зависит ни от каких житейских обстоятельств. Это Суд бесстрастный и справедливый. Его мы ждем всю свою жизнь, и не имеем права отгораживаться от „несчастных“ за решеткой.

Русская пословица гласит: „От тюрьмы и от сумы не зарекайся“. И Царь скажет на Суде: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня. Тогда и они скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне (Мф. 25, 40–45).


Сайт межприходской группы миссионерской поддержки заключенных при Православном Центре "Живоносный Источник" в Царицыно [1]


URL источника:
http://www.t-sluzhenie.ru/node/1265