Материал Ларисы Хрусталевой о протоиерее Глебе Каледе

Имя учёного и священника – протоиерея Глеба Каледы – известно многим. Человек он был необычный, удивительно разносторонний. Но была у отца Глеба одна черта, которая объединила и связала меня с ним на долгое время. Его душа болела о самых несчастных и бесправных – о тюремных узниках. Он посвящал много времени Бутырскому храму, где окормлял свою непростую паству – разбойников, грабителей, убийц… Тех, кого презирает человеческое общество, но не отвергает Бог.

Как-то так сложилось, что я стала прихожанкой храма Святой Троицы на Грязех, где настоятелем является протоиерей Иоанн Каледа. Мне посчастливилось познакомиться со многими членами этой замечательной семьи – с матушкой Иулианией – настоятельницей Зачатьевского монастыря, с отцом Кириллом – настоятелем храма Новомучеников и Исповедников Российских в Бутове, с Василием Глебовичем, врачом-психиатром и другими.

Отец Иоанн, продолжая дело отца, тоже несет бремя тюремного служения. А мы, его паства, помогаем ему в этом чем можем. Я много лет веду переписку с заключёнными. Жалею и молюсь о них. Среди узников особую «статью» составляют заключенные с пожизненным лишением свободы (ПЛС), бывшие смертники. Эти люди никогда больше не выйдут на свободу, не увидят своих близких, не похоронят родителей. Им суждено жить в суровейших условиях, в камерах с холодными голыми серыми стенами, где табуреты прибиты к полу, где еду подают в «кормушки» на специальной деревянной лопатке – таким терять нечего. Похоронят их здесь же, и на могиле не будет ни имени, ни фамилии, ни креста. Эти живые люди для мира уже мертвы. Но Господь по-иному судит, и дает им надежду на спасение, а нам через них – порой совершенно неожиданное утешение. Пример тому – письмо от пожизненно заключённого Вадима К., попавшее ко мне в день рождения отца Глеба Каледы.

***

Зачатьевский монастырь, облачения о. Глеба.

Два года назад 2 декабря я ехала в Зачатьевский монастырь на панихиду и вечер памяти, посвящённый 90-летию со дня рождения отца Глеба. Какой-то голос настойчиво твердил мне, чтобы я заехала в свой храм проверить, есть ли письма от заключённых. Писем было несколько, одно из них – от Вадима. Я отрезала ножницами край конверта, и… в руку мне выпала фотография улыбающегося отца Глеба, а за ней – фото матушки Лидии, супруги отца Глеба, с дочерью – игуменией Иулианией – в её рабочем кабинете в монастыре. На душе стало радостно, и я подумала: «Ну вот, батюшка, я к тебе еду, а ты меня уже встречаешь! Спасибо за внимание».В письме Вадим пояснял, что его нашла сама матушка Лидия после смерти отца Глеба. Она считала, что после смерти мужа не имеет права оставить заключённых, которых окормлял её супруг, она должна продолжать его дело. Эти фотографии высылала ему она, а Вадим посчитал, что мне они нужнее. Я повесила их на стену над моим столом в комнате тюремного служения при храме, как наглядное напоминание о послушании, которое я несу.

Пробежав глазами письмо, я убрала фотографии и письмо в конверт и отправилась в монастырь. В тот вечер на панихиду приехало много народа. Плечом к плечу стояли в белых одеяниях два брата-священника – отец Иоанн и отец Кирилл. Приехал отец Димитрий (Смирнов). Его появление вызвало лёгкое оживление и улыбки. Стоя за его спиной, я удивилась, как хорошо он поет всю панихиду по памяти. Незаметно вошёл владыка Пантелеймон (Шатов) в простом монашеском облачении, скромно прошел к окну и встал возле клироса, стараясь не привлекать к себе внимания. Мы молились, вспоминая отца Глеба, и на сердце было светлое, радостное чувство высокого торжества. Совсем не было печали.

Когда панихида закончилась, нас пригласили в трапезную. С правой стороны стоял портрет отца Глеба, с левой – его супруги. Незадолго до своей кончины, по благословению известного оптинского старца архимандрита Илия (Ноздрёва), Лидия Владимировна, дочь священномученика Владимира Амбарцумова, приняла монашество. Её постригли с именем Георгия.

На стендах в трапезной были выложены личные вещи отца Глеба, его ордена и медали – ведь во время Великой Отечественной войны он был связистом, то есть всегда был на передовой.

Сколько было сказано теплых слов! Многие, очень многие, в том числе и дети, хотели поделиться своими воспоминаниями об этом необычайном человеке, который в безбожном советском обществе 18 лет был тайным служителем алтаря. Владыка Арсений, викарий Святейшего Патриарха Кирилла, сказал, что, конечно же, главное достояние ушедших родителей – это их дети.

Мне особенно запомнилось выступление бывшего начальника Бутырки Геннадия Николаевича Орешкина. К этому СИЗО у меня особое отношение. Мы ходим туда на православные праздники. Это и Покров, и Крещение, и Пасха. Посчастливилось мне попасть туда и на установку креста на куполе тюремного храма после 90-летнего перерыва. Но самым сильным впечатлением было посещение «шестого коридора» – коридора смертников, как его называли раньше. Теперь там содержатся заключенные, приговоренные к пожизненному лишению свободы.

Итак, Геннадий Николаевич Орешкин. Человек он сам по себе удивительный и достоин отдельного рассказа. В нём сочеталось, казалось бы, несовместимое – выпускник консерватории, он участвовал в мероприятиях по ликвидации национальных конфликтов. За его спиной Нагорный Карабах, Средняя Азия, Баку.

С чувством юмора он рассказывал о том, как однажды они с отцом Глебом решали, как на праздник Пасхи угостить заключенных. Отец Глеб попросил его покрасить яйца, но это было невозможно. В Бутырской тюрьме в то время содержалось 8 тысяч человек, спали в 3 смены. Как покрасишь такое количество яиц? Тогда отец Глеб предложил: «Ну, хорошо, не можешь яйца покрасить – давай пирожков напечём».

– Какие пирожки? Где я столько духовок возьму? У меня пищеблок – и тот не работает.

В ответ прозвучало:

– Я не знаю, что ты сделаешь, и как ты это сделаешь, но ты должен что-то придумать.

И Геннадий Николаевич придумал. Он обратился к одному знакомому бизнесмену из числа бывших «авторитетов», пригласив его к себе. Они, как полагается, выпили, обсудили это дело, а к празднику к СИЗО подъехала здоровая фура с «ножками Буша».

– Прекрасная пасха была, – вспоминал Геннадий Николаевич, – крестным ходом шли, а потом заключённым вместо яиц по окорочку выдали. Только меня чуть с работы не выгнали. Кто-то доложил «наверх», оттуда позвонили и влепили мне строгий выговор. Сказали, что в стране голод, детей в садиках нечем кормить, а ты, мол, бандитов курами кормишь.

Он ушёл из жизни ровно через полгода – этот светлый мужественный человек, музыкант, посвятивший свою жизнь и силы служению ближним.

Портрет о. Глеба в Зачатьевском монастыре.


В конце вечера мы посмотрели новый фильм – «Коридор номер шесть», посвященный отцу Глебу. Потом всем гостям преподнесли в подарок новую книгу о нем. Воспользовавшись моментом, я взяла автографы у членов семьи и Геннадия Орешкина. Возвращаясь домой, я думала о том великом утешении, которое дает нам Господь: через молитву почувствовать, что ушедшие от нас близкие и дорогие нам люди рядом, что они помнят и любят нас.

* * *

Вскоре я получила письмо из ИК-1 в Мордовии от незнакомого человека. Оно не требует особых комментариев. Знакомьтесь: Саша Сидей[1].

Здравствуйте, уважаемая Лариса Сергеевна!

Пишет Вам осужденный к пожизненному заключению Александр. Я близкий знакомый Вадима. Он много рассказывал о Вас, а также давал читать Ваши заметки о путешествии по Сербии, Германии, Франции. Попросив разрешения у Вадима и с его согласия, я решил написать Вам, тем более, что побудило меня написать Вам – Ваше знакомство с семьей Калед. Но начну по порядку.

С первых строк хочу попросить Вашего снисхождения к моей неграмотности и к плохому почерку, простите, пожалуйста. А также примите этот полевой цветочек в знак нашего знакомства, пусть он порадует Ваше доброе сердечко и чистую душу. Этот цветочек вырос на нашей лужайке возле корпуса. Пусть он будет приветом из Сосновки! Примите поздравление со святым праздником Покрова Пресвятой Богородицы! Да поможет Она Вам на Вашем жизненном пути!

Знаком я с Вадимом с первых дней его пребывания здесь на ПЛС. Прожили мы с ним самые тяжелые дни в этих условиях около трех лет. Стал он для меня братом, родная душа. При мне он преобразился, крестился, стал жить с Богом. Удивительной и чистой он души человек. Он много мне дал в познании себя. Хотя я вернулся к Богу после «страны далеча» еще в 90-х гг., но видя его покаяние, видя его стремление к Богу, о многом задумался, пробудился от спячки. (…)
А я сюда в Сосновку приехал из Москвы, где шесть лет провел в Бутырской тюрьме на «шестом» коридоре в камере смертников. В 94-м году Господь свел меня с отцом Глебом Каледой в последние его посещения нас, «смертников».

Вы, дорогая Лариса Сергеевна, по своей духовности можете себе представить, чем для меня стал о. Глеб – именно образом Божьим, тем, пред которым я смог стать на колени и, как блудный сын, сказать: «Прости, Отец, Своего блудного сына». Хоть мы виделись с о. Глебом всего три раза, но он мой духовный отец, взявший на себя мое тяжкое бремя грехов.

Может, Вы читали его строки из беседы с м. Иулианией, или еще с кем-то, о том, что болезнь тяжелая, которой он болел, была следствием исповедей нас, «смертников». И это правда. Он многих из нас омыл, очистил и направил к Богу.

В каком смраде я жил, в каких клоаках вымазался, до какой степени опустился в бездну адову, только Богу известно, и отец Глеб не возгнушался, не отринул, хотя по-человечески такое вынести трудно.

О первой моей встрече с о. Глебом Вы можете прочитать в книге об о. Глебе, вышедшей к 85-летию под рубрикой «Письма к м. Лидии – воспоминание об о. Глебе». Последнее письмо – моё. В нем я пишу, как о. Глеб приходил к нам, не боясь нас, «матёрых преступников», которые попрали всё и вся – и Божеские, и человеческие законы, как он меня исповедал, а потом через пару дней причастил, как я видел его преображённым, когда сидел у ног его.


О. Глеб и свщмч. Владимир Амбарцумов - его духовный отец.


Помню, как он в последний раз приехал к нам на «скорой помощи» из больницы, чтобы навестить «своих смертников». Приехал просто навестить с гостинцами: привез пару бананов, зеленый лучок, пару яблок. Было это, кажется, в конце сентября. За месяц до операции и ухода ко Господу. Тяжело больной телом, он пришел к тяжело больным душой. Трудно описать те чувства, которыми наполнилась душа при его посещении тогда. Может, Вам покажутся дерзновенными мои строки, но было что-то родное в этой последней встрече с о. Глебом, – как отец он навестил в больнице своих детей. После ухода о. Глеба (он спешил вроде встретиться с начальником тюрьмы) я не выдержал, расцеловал продукты и расплакался.
Если я не ошибаюсь, то об уходе о. Глеба в мир иной нам сообщил в конце ноября Сережа Хализев. Он посещал вместе с о. Глебом Бутырку и рассказывал, как всё случилось, как прошли похороны, отпевание. Двоякие чувства обуревали наши души с этим печальным известием: горе, как естественное восприятие печальной вести, но и какое-то неведомое светлое чувство – надежда, вера. Что о. Глеб не оставил нас, он предстоит перед Богом и молится за нас. Наше неофитство базировалось тогда на основании, положенном о. Глебом, и мы «пылали» Верой и Надеждой на Бога, чувствовали присутствие Божие именно там, где по человеческой мерке его не может быть, там, где собраны воры, убийцы, насильники, приговоренные за свои злодеяния к смерти.

Может Вам, дорогая Лариса Сергеевна, покажется невероятным, но если меня сейчас спросить о моем счастливом времени жизни, я скажу, что там, на коридоре смертников, всё было как-то светло – и в душе, и вокруг, хотя я даю себе отчет, что нас окружали мрачные стены, отделанные «шубой». Вы, наверное, помните старые «хрущевские» дома, наружная побелка которых была покрыта цементной шершавостью, а сверху – известью. Вот такой «шершавостью», только более крупной, были покрыты наши стены внутри камеры, и называли её мы, да и строители в своем лексиконе – «шубой», а еще бетонное ложе и столик у возглавия. Да и «аура зловещая», как сказал один офицер из охраны на прогулке, беседуя с нами с «мостика», характеризуя наш коридор… А все же для меня милее в жизни нет времени, чем время тех лет. (…)

К отцу Глебу применительны слова апостола Павла: «Я насадил, Аполлос поливал, а возрастил Бог…» Отец Глеб насадил в нас веру, направил наш путь к Богу. После отца Глеба нас посещали и «поливали» такие столпы духовности, как о. Николай Ведерников и о. Николай Матвиенко, которые своей любовью, милосердием, пониманием наших исстрадавшихся душ, как чуткие врачи, «лечили» наши души. Я позволю такое сравнение: о. Глеб, как реаниматор, сделал срочную операцию, вскрыв гнойник в душах наших, и вычистил всю нечистоту греховности, а батюшки провели «послеоперационный период» – научили по-новому смотреть на мир, ходить в этом мире, выбирая чистые места. Как сказал о. Николай Матвиенко: «Вы здесь духовно, как монахи в келье, учитесь помнить о Боге». Слава Богу за все!
Я до сих пор чувствую присутствие и помощь о. Глеба, встаю и ложусь с ним. Всегда рядом его фотография, его обвораживающая, нежная, добрая и любящая улыбка. Своими словами помолюсь Господу: «Упокой Господи усопшего раба Твоего, протоиерея Глеба, и по его святым молитвам помилуй и благослови». Потом прошу о. Глеба о помощи, о прощении. Знаю, что недостоин называться сыном духовным, но верю в его отцовскую любовь.

Книга про о. Глеба.

Со мной здесь в камере живут еще три парня: Андрей, Игорь и Алексей. Андрей и Игорь тоже из Бутырки. Игорю не пришлось лично общаться с о. Глебом, а вот Андрей не раз общался с батюшкой. Кстати, часть его письма тоже напечатана в книге об о. Глебе. Андрюша из Оренбурга, и в письме это отражено в их диалоге.(…) Так что о. Глеб невидимо до сих пор с нами, помогает нам преодолевать невзгоды этой арестантской жизни, ведет по пути к Богу и поддерживает мир между нами.

Мы втроем и ещё один парень уехали из Бутырки вместе 22 апреля 1999 г. сюда, в Сосновку. Примечателен был отъезд тем, что с утра о. Николай Матвиенко отслужил Пасхальную Божественную Литургию, и только мы причастились, и закончилась служба, как нас заказали на этап. По приезде сюда меня и Андрея поместили в одну двухместную камеру. Потом через четыре месяца заехал к нам Вадим, и так мы втроем прожили чуть больше трех лет. А Игорь жил с Лешей. Потом арестантские перипетии разводили нас и сводили. И вот в прошлом году, в августе, мы вчетвером соединились и живем вместе в четырехместной камере.

(…) Мне 44 года, Игорю – 52, Андрею – 47, Леше – 40. Живем, слава Богу, дружно. Все православные, по возможности исповедуемся и причащаемся у нашего батюшки Евгения. Он, кстати, знаком с о. Иоанном Каледой и, когда бывает в Москве, то посещает Ваш храм и о. Иоанна.

На территории нашей зоны в 2007 г. построили небольшой деревянный храм о пяти куполах. Освящен он был в январе 2008 г. в честь Святителя Николая Чудотворца. Финансировал строительство храма один бывший «авторитет» в уголовном мире, но пришедший к Богу, и теперь, как бизнесмен, строит храмы по зонам. Звать его Олег Калашников. Он снял несколько документальных фильмов о строительстве и освящении храмов в колониях, и о нашем храме. В этом фильме сняты Андрей и я. Дело в том, что мы вчетвером по возможности и силам немного участвовали в строительстве храма: шлифовали деревянные изделия перед их грунтовкой и покраской. И нас двоих «по выборному совету» пустили принять участие в освящении храма. Чувств души не опишешь, когда мы были там. И лучше не напишешь, как только словами послов святого Владимира: «не знаем, где мы были: на Небе или на земле…»

Отец Евгений, местный священник, перед тем, как посетить нас со Святыми Дарами, служит в этом храме. Примерно полтора года, как он нас посещает. Он живет здесь же, в Сосновке, и окормляет пару близлежащих зон. Слава Богу, раз в два месяца мы имеем возможность исповедоваться и причащаться. Просим Ваших святых молитв о нас, рабах Божьих, Андрее, Игоре, Алексее и Александре. (…)
Дай Бог Вам всего самого хорошего, чистого и прекрасного. С искренним уважением – Саша непутевый.

Да хранит Вас Бог!

Уже 2 года я переписываюсь с Сашей, и полюбила его за нежную, чуткую, открытую душу. Читая эти письма, постоянно примеряю всё к себе, к своей жизни. Благодарю Бога за знакомство с ним. И каждый раз, беря в руки такое письмо, вспоминаю отца Глеба и его удивительный, бесценный дар любви к этим людям. Вечная ему память!

Автор: Лариса Хрусталева

2 декабря 2013 года

[1] Разрешение на опубликование его фамилии у Александра Сидея получено.



Православие.Ru