Протоиерей Александр Зоря является настоятелем храма Константина и Елены в течение двух последних лет, и тут же в Еленовке находится Волновахская исправительная колония №120. Настоятель этого храма автоматически становится и священником в колонии, где действует храм св. вмч. Георгия Победоносца. Этот храм домовой, бывшая библиотека колонии, существует около 10 лет.
— О. Александр, расскажите о вашей службе в колонии.
— Хочу начать с маленького чуда, с которым я столкнулся в начале своего служения. Когда библиотеку переделывали в храм, то в штукатурке нашли Казанскую икону Божией Матери. Она небольшая всего 10Х15 см. Ребята, которые занимались ремонтом, стали спрашивать: «А что это? Как она там оказалась?» При этом был о. Геннадий, благочинный. Он сказал: «Это милость Божия, Сама Царица Небесная благоволит, чтобы здесь был храм Божий, чтобы здесь возносились молитвы».
Я работаю с заключенными недавно. Помню, первый раз пришел смущался, боялся. Потом увидел, что ребята, которых мы называем зеками и о которых мы часто плохо думаем, на самом деле часто бывают хорошими. Я им стараюсь говорить: «Вы хорошие, вы добрые – Господь нас создал хорошими. Плохое – это наносное, не ваше, очищайтесь от него. Отходите от этого». Поначалу я долго не мог найти общего языка с ними. Произношу проповедь, смотрю на их лица и никакого эффекта не вижу. Лишь потом они потихоньку стали умиляться, и их лица светлеть. А теперь, когда мы говорим на какие-то волнующие их, сокровенные темы, часто на их глазах можно увидеть слезы. Постоянных прихожан у меня тридцать человек. Они составляют костяк общины. Иногда приходит на службу больше, иногда меньше. Одни освобождаются и выходят, другие приходят. Я всех их люблю и искренне желаю им спасения души, чтобы они изменились, исправились, стали совсем другими людьми. На втором этаже у нас учебный класс. Я по четвергам туда приезжаю и совершаю молебен, часто водосвятный. Акафисты, каноны читаем. Потом говорю: «Угостите меня зековским чаем». И мы поднимаемся наверх и там разговариваем, а темы для разговора там уже они выбирают сами. Ребята молодые, значит, часто бывают темы и о девушках, и о любви. Говорим и об отношениях с родителями, затрагиваем и тему власть имущих. Темы разные, но они так увлекаются разговорами, что буквально меня не отпускают. Я как-то им сказал, что мне надо домой, что я устал, они мне тут же: «Батюшка, давай мы тебе здесь нары сделаем». Обычно, когда ребята освобождаются, они приходят сюда в храм, мы здесь снова встречаемся.
По благословению предстоятеля Украинской Православной Церкви митрополита Владимира совершался Крестный ход по храмам: несли святыни, среди которых были мощи Константина и Елены. Мы отслужили водосвятный молебен, и все заключенные прошли и приложились к мощам, я их помазал елеем и дня три все ощущали благодать. Даже отъявленные злодеи.
— А часто отбывшие свой срок возвращаются в колонию, совершив новые преступления?
— Как-то нас, тюремных священников, собирали вместе в одной колонии – «троечке» (третьей), как ее называют. Состоялась презентация книги о тюремных храмах Донбасса. Я пообщался со священниками, которые 20 лет и более окормляют колонии. Там прозвучала цифра вот какая: 10 % из посещавших храм в тюрьме снова возвращаются туда. Обидно, неужели кто-то из моих тоже вернется? И, увы, действительно, предпосылки для этого существуют. И не столько мне кажется надо искать причины тому что с ними случилось в жизни, сколько не допустить, чтобы они снова вернулись в тюрьму. Я со многими из тех, кто освободился, поддерживаю связь. И могу сказать, что живут они часто, хоть и по закону, но нехорошо. Опять алкоголь и другое, о чем и говорить неприятно, – обидно за ребят. Стать преступником и большим грешником можно за одну секунду, а очиститься полностью от греха непросто. На это могут уйти годы.
— Есть ли у вас на памяти особые примеры покаяния преступников?
— Хочу рассказать про Сережу. Во время Великого поста я причащаю осужденных запасными дарами. Это происходит так: читают великопостные часы, произносится молитва Ефрема Сирина, кладут поклоны. И вот однажды в храм заходят трое ребят. Сразу по их виду было понятно, что происходит что-то необычное. Среди них был Сергий - преступный авторитет и с ним двое высоких парней – его охрана. И когда они вошли, все присутствующие невольно напряглись. Идёт исповедь, подходят ребята, исповедуются происходит на коленочках ребята сами так решили. Проходит минут сорок и происходит что-то необыкновенное: авторитет Сергий идет на исповедь. И даже шумок прошел по храму.
Я спрашиваю:
— Ваше имя?
— Сергий. Бандит я, – добавляет он с самоукорением, и нет мне пощады. И поделом мне.
Спрашиваю его:
— А вы что-нибудь знаете о преподобном Сергии?
— Знаю, – говорит.
— А о благочестивом разбойнике?
Не понимает. Что такое благочестивый разбойник? Разбойник и благочестивый?
— Ты, наверное, читал, что когда распяли Спасителя, с ним распяли двух разбойников. И рассказал всю историю. Даже прослезился, когда рассказывал. Смотрю, и он стоит в слезах. Какое потом было покаяние! Какая исповедь! Мне такие исповеди в приходском храме не приходилось принимать. И долгое время он ходил под впечатлением. Но, к сожалению, даже после этого он перестал ходить в храм. Потом я его встретил в коридоре и понял, что укорять его было бы неправильно. Я ему сказал просто: «Обнимемся». И мы обнялись, прослезились. Те, кто это видел, расчувствовались. Видите, даже после такого раскаяния пришло охлаждение, но я верю, что Сергий положил начало покаяния.
Да, часто они - бандиты, преступники. Но и они люди, и они тоже христиане. И русские парни.
— Отличаются ли души ваших прихожан от душ заключенных?
— В книге « Святые несвятые» есть такой момент. О. Иоанн Крестьянкин, который сидел в тюрьме за веру, говорит, что так как молятся в тюрьме, нигде не молятся. Когда человек находится в неволе душа раскрывается по-иному. Там другие ценности, другие впечатления. Здесь мы избалованы, а там человек острее чувствует Бога. Там, как это ни покажется удивительным, нужно быть честным, а ложь и фальшь в колонии сразу видны.
— Батюшка, бывает, что люди сидят ни за что?
— Есть такие люди, которые ни за что сидят. Я недавно встретился с человеком, который отсидел восемь лет, не совершив никакого преступления. Он был военным, прапорщиком. Потом пришел после армии сюда. Женился, у него была дочь. Дочь выросла, и у него появились денежные проблемы – ей надо было учиться, и он пошел в Чечню – нужны были деньги. Воевал человек. «Убивал ли, не знаю. На мушке держал», говорил он мне. То есть ради денег и рисковал, и, возможно, убивал. Пришел домой, а жена нашла любовника и ведет нечистую жизнь. Они ругались, он ушел ночью. А наутро ее нашли задушенной. Убил ее вероятно сожитель, но вина пала на прапорщика. Так что сказать? Преступления он не совершил, но не самый лучший заработок нашел на войне. И, вероятнее всего, за это и пострадал. Если Господь попустил, значит, для очищения души надо было ему через это пройти. Хотя по-человечески и обидно.
— Можно ли у них чему-то поучиться?
— Я выше говорил: нет у них лукавства. По крайней мере, такого лукавства, как на свободе, я не вижу. Здесь мы празднословим, лукавим иногда. Мне нравится, что они любят свой храм. Они его так вылизывают, так заботятся о нем. Клумбочки, цветочки везде. Было пустое место, и я сказал: «Хорошо бы устроить крест». Они его так хорошо сделали, поставили, покрасили какой-то краской. С любовью все сделали. На свободе люди, конечно, тоже заботятся о храме, но все же не так.
— Как они к вам обращаются?
— Батюшка, о. Александр. И какие отношения у меня с ними, я говорил. Это не потому, что я какой-то хороший человек. Просто они чувствуют, что я им нужен, а они мне. Я вот неделю у них не был, пропустил четверг. И уже в следующий уже лечу к ним. Чувствуется, что мне их не хватает. Я считаю, что у меня пока нет большого опыта тюремного служения. Я вам рассказал только то, что я за 2, 5 года услышал, увидел.
Беседовала Юлия Воинова.
Текст подготовил диакон Петр Пахомов, журнал «Фома»
Подробнее о Храме и приходе о. Александра можно посмотреть на сайте
